Политика

«Борьба с угрозой нацизма» как спецоперация Кремля

«Борьба с угрозой нацизма» как спецоперация Кремля
Угроза нацизма

Ажиотаж вокруг кандидата в мэры Москвы Алексея Навального вновь актуализировал проблему понимания национализма в России. Его высказывания о грузинах, украинцах и других национальностях дали многим повод задуматься над его политическими взглядами и пристрастиями. К сожалению, никакой содержательной дискуссии не последовало, а все свелось к обычным обвинениям в национализме, нацизме и т.п. В этих спорах интересен не столько сам Навальный, сколько общественность, которая, как оказалось, до сих пор весьма слабо разбирается в вопросе. Многие, похоже, не ознакомились даже с весьма грамотно написанной статьей о национализме, которая есть в русскоязычном сегменте Википедии.

Как правило, спорящие не видят различий между «гражданским национализмом», который иначе можно именовать национал-демократией, «государственным национализмом», «этническим национализмом» и «нацизмом». Более того, они демонстрируют свою приверженность как раз тому пониманию, которое все эти годы посредством информационной спецоперации внедряла в сознание россиян верховная власть. Люди, не задумываясь, легко бросаются словом «нацизм» и легко ставят знак равенства между «гражданским национализмом» и «нацизмом». Вот наиболее яркий недавний пример из воспоминаний бывшей соратницы Алексея Навального по партии «Яблоко», которая убеждена, что национал-демократия — это оксюморон. «Демократ, — говорит она, — не может быть националистом, а националист демократом. Возможны национал-социализм и национал-большевизм. А национал-демократом быть нельзя».

Если говорить об Алексее Навальном, то, судя по его высказываниям, он никакой не национал-демократ, а типичный российский государственный националист с очевидным уклоном в бытовой этнический национализм. В этом он ничем не отличается ни от представителей российской власти, ни от ее элиты, ни от подавляющего большинства так называемой прогрессивной общественности. Он — из ряда националистов «в хорошем смысле слова», как сказал о себе и Дмитрии Медведеве Владимир Путин.

Государственные националисты — это великодержавники, разделяющие ценности русского фундаментализма. Среди них: а) представление о том, что русский народ может быть только государственным народом и носителем особого «культурного кода», особой нравственности и особого чувства справедливости, б) отрицание бездуховного Запада как модели общественного развития, в) видение России как империи и великой державы и г) уверенность в ее особой исторической миссии.

Со времен татаро-монгольского ига московские князья, получая ярлык на княжение, управляли своей территорией по принципу завоевателей, оккупантов, что постепенно стало государствообразующей российской традицией. Постепенно и древнерусский этнос сменился великорусским, а главной ценностью российской цивилизации стали не народ, не общество, не свобода, а самодержавие, деспотизм и подчинение верховной власти. Этот государственный национализм получил свое законченное выражение при Сталине, особенно после Победы во Второй мировой войне.

Вот почему Кремль с приходом во власть Владимира Путина взял за основу «сборки» российского народа именно Победу, а во внешней политике, в первую очередь в отношениях с бывшими советскими республиками, решения Нюрнбергского трибунала о борьбе с нацизмом. За последние 15 лет в результате агрессивной и целенаправленной пропаганды антизападничества, великодержавия и огламуренного Сталина-государственника государственный национализм вошел в плоть и кровь российского общества. Кремль на удивление быстро внедрил в сознание населения России не только чувство обреченности быть государственным народом, полностью зависимым от верховной власти, но и ощущение безальтернативности своей исторической судьбы. Конечно, эта успешность была исторически обусловлена: представление о том, что Россия окружена врагами, а потому должна сплотиться вокруг верховной власти и утверждать в мире свой статус великой державы, созвучно базовым представлениям народа о стране и окружающем мире.

В стратегическом видении государственного национализма Кремля русский народ может быть только подданным верховной власти. Поэтому в России народ не nation в западном смысле этого слова, поэтому не народ, а государство — ценность самого высокого уровня. Власть здесь не civil service, а демиург, освящаемый к тому же государственным православием. В этой картине мира никакая федеральная структура не свойственна российскому государству. Его идеал — только централизованное и только унитарное государство. Здесь власть заодно с самыми разными представителями так называемой элиты страны. Среди них — системные либералы во главе с Анатолием Чубайсом с его заявлением о либеральной империи. Националисты, в большинстве своем имперцы, взгляды которых выражают Сергей Кургинян и Максим Калашников. Левые, позиция которых ясно представлена в заявлении писателя Захара Прилепина: «Русский империализм — и есть мой национализм». Да и оппозиционная общественность не выходит на улицу с требованием соблюдать 1-ю статью конституции, в которой записано, что Россия является «демократическим федеративным правовым государством».

Последовательно возвеличивая государственный национализм, власть в то же время блокировала сколько-нибудь разумное обсуждение проблемы гражданского национализма. В ответ на пробуждение русского национального самосознания она разработала настоящую спецоперацию под прикрытием «борьбы с угрозой нацизма», пугая общество распадом страны и неконтролируемым ростом русского фашизма/нацизма. Эта спецоперация решала для Кремля несколько принципиальных задач:

Во-первых, она дезориентировала общественное мнение тем, что намеренно идентифицировала не только всплески этнического национализма, но и робкие зачатки гражданского национализма в стране с фашизмом/нацизмом, внедрив таким образом в общественное сознание существование серьезной угрозы нацизма. Для этой цели власть не гнушалась поддерживать в качестве пугала откровенно фашистские группировки и акции. Под предлогом борьбы с ними в Уголовный Кодекс была внесена 282-я статья, изначально предполагавшая самое широкое ее толкование. При поддержке спецслужб проходили акции ДПНИ, «русские марши», которые тоже способствовали внедрению в массовое сознание идеи об опасности любых проявлений национализма. При этом верховная власть воспринималась как единственная надежная гарантия защиты от появления русского фашизма/нацизма.

Во-вторых, «борьба с угрозой нацизма» стала ответом на формирование национального самосознания в бывших союзных республиках, ныне ставших суверенными государствами, прежде всего в Украине и республиках Прибалтики — Эстонии, Латвии и Литве. Эта спецоперация оказалась весьма эффективным способом давления на них и удержания их, хотя бы частично, в зоне влияния интересов российской власти. На этот «фронт» брошены Александр Дюков, Владимир Симиндей и другие псевдоисторики специально созданного фонда «Историческая память» и им предоставлен самый широкий доступ к материалам центрального архива ФСБ. Цель их сочинений, названия которых говорят сами за себя (см. указанный сайт), — разжигание розни между силами национального возрождения этих стран и просоветскими/пророссийскими силами. В них проводится просталинская версия как начала Второй мировой войны, так и послевоенного устройства союзных республик бывшего СССР и стран Восточной Европы. В рассмотрении самых сложных и болезненных сюжетов для исторического самосознания народов этих стран историки фонда «Историческая память» крайне агрессивно пропагандируют точку зрения советских/российских спецслужб, следуя букве и духу документов НКВД/МГБ того времени.

В-третьих, «борьба с угрозой нацизма» — это ответ на незаконченную и поверхностную десталинизацию конца 1980-х — начала 1990-х годов, внедрение в массовое сознание клише, что Сталин лучше Гитлера и что никакое сравнение сталинизма с нацизмом недопустимо. С этой же целью создана организация «Мир без нацизма», задача которой закрепление этих постулатов уже в мировом общественном мнении. Может последовать вопрос: а как же быть с недавним выделением дополнительных средств на федеральную программу десталинизации, которую поручено проводить в жизнь таким привластным деятелям, как Михаил Федотов и Сергей Караганов? Цель этой программы предельно ясна — приватизировать идею подлинной десталинизации и тем самым дискредитировать ее на многие годы вперед. Установить рамки обсуждения этой темы. Свести «политические» репрессии только к жертвам Большого террора 1937/38 гг. В условиях утвердившейся вертикали власти сталинского типа и всевластия спецслужб не может быть никакой десталинизации.

И наконец, «борьба с угрозой нацизма» — это ответ на поиски правды о Второй мировой войне, в том числе и о настоящих виновниках ее развязывания. Это ответ на появление книги Виктора Суворова «Ледокол» и на публикацию в конце 1980-х — начале 1990-х ряда принципиальных документов о кануне войны из российских архивов. Эти документы неопровержимо свидетельствуют, что Сталин и Гитлер несут равную ответственность за развязывание Второй мировой войны, причем главным провокатором этой войны был Сталин. «Борьба с угрозой нацизма» — это закрепление сталинской версии начала войны. Готовящийся сегодня в Госдуме закон «О реабилитации нацизма» уже не просто запрещает, а делает уголовно наказуемыми любые независимые исследования по истории Второй мировой войны. Вот почему официальные пропагандисты постоянно апеллируют к решениям Нюрнбергского трибунала, стремясь таким образом навсегда закрыть вопрос об их тенденциозности, обусловленной обстоятельствами того времени, когда судьями и обвинителями на процессе были представители не нейтральных государств, а стран-победителей — Советского Союза, Великобритании, США и Франции.

Однако правда истории требует помнить о той роли, которую сыграли на этом процессе сталинские юристы-генералы Иона Никитченко и Роман Руденко, настоявшие по праву победителей на рассмотрении вины только нацистской Германии и при содействии и малодушии союзников заблокировавшие рассмотрение всей истории скатывания Европы к войне, включая прежде всего провокационную роль сталинского руководства, стремившегося к развязыванию войны в Европе в надежде на «расширение социалистического фронта силой оружия».

Печально, но факт: спецоперация Кремля по «борьбе с угрозой нацизма» находится вне поля зрения прогрессивной общественности. Отсюда следует закономерный вывод о том, как далека Россия от возможности изменения традиционной российской системы взаимоотношений власти и общества, от развития гражданского национализма и от превращения ее народа из объекта в субъект собственной истории, способный самостоятельно распоряжаться своей судьбой.

30 486

Читайте также

Культура
Кому нужна правда?

Кому нужна правда?

Канадские разработчики выбрали отнюдь не самые больные места из советской истории. Можно было сделать миссию им. Зои Космодемьянской — игрок водит по карте группу советских диверсантов, которые призывают огонь артиллерии и авиации на чахлые крестьянские жилища, а некоторые — поджигают сами. Или миссию, в которой игрок управляет бравыми советскими разведчиками — нужно заминировать центр Киева и взорвать к чертям вместе со всем населением.

Михаил Пожарский
Политика
Страна вечного ноября

Страна вечного ноября

Есть глубокий символизм в том, что Россию с ее главными патриотическими праздниками неизменно заносит в безнадежно-тоскливый, промозглый и хмурый ноябрь — пожалуй, наиболее мерзкий месяц в и без того нерадостном российском климате.

Юрий Нестеренко
Политика
Повернется ли Украина лицом к черкесам?

Повернется ли Украина лицом к черкесам?

Недавнее обращение черкесских организаций Северного Кавказа к украинскому парламенту наконец получило ответ — пусть и не совсем оттуда, откуда ожидалось. Народный депутат Верховной Рады, эпатажный Олег Ляшко, обратился к украинским парламентариям с призывом признать геноцид черкесов.

Игорь Кубанский