Культура

И всё-таки она была прекрасна

И всё-таки она была прекрасна
Молодые русские крестьянки недалеко от реки Шексна. 1909. Фото Прокудина-Горского

В ночь с 12 на 13 июня мне довелось увидеть фильм Леонида Парфёнова «Цвет нации». Я скажу сразу и прямо: Парфёнов создал свой шедевр.

Название фильма намеренно двусмысленное. Суть в том, что героем фильма является Сергей Михайлович Прокудин-Горский (1863-1944) — русский европеец, всемирно признанный пионер русской цветной фотографии (всем известен его фотопортрет Льва Толстого). Благодаря ему до нас в потрясающем, недостижимом и поныне, качестве дошел цвет дореволюционной России. На фотографиях Прокудина-Горского мы видим ТУ Россию — Россию Чехова и Блока, Шаляпина и Дягилева, Россию Серебряного века — в цвете, что само по себе бесценно. Прокудин-Горский донёс до нас визуальный цвет ТОЙ нации. И в то же время сам он принадлежал к духовному и культурному цвету ТОЙ нации. Нации, которой больше нет — вот главный смысловой посыл фильма Парфёнова.

Прокудин-Горский много ездил по России. Снимал и голубые бухарские купола, и калмыцкие степи, русских и туркестанцев. Но больше всего русских. И из всех его фотографий в нас бьёт красота, мощь, природная стройность ТОЙ жизни. Сейчас нет таких лиц, такой осанки и даже таких цветовых сочетаний и линий в костюмах. Они исчезли, исчезли безвозвратно — вот пронзительная, как слеза, мысль Парфёнова. В сравнении с типажами, запечатленными Прокудиным-Горским, мы — мелкота, вырожденцы, серая безликость и бесцветность. Меня как русского интересуют, прежде всего, его русские типажи. О, какая повадка! Да кто сейчас способен, скажем, вот так стоять на улице? Да ТАМ любой уличный лотошник аристократичнее и властнее любого нынешнего московского крутейшего бизнесмена, я уж не говорю о мелкоте с быковатыми повадками. Глядя на фотографии Прокудина-Горского, отчетливо понимаешь, что ТОТ русский народ ИСЧЕЗ. Антропологическая катастрофа? Несомненно. Фильм Парфёнова в этом плане — диагноз. Но налицо ещё и катастрофа цивилизационная, сродни исчезновению Рима.

Исходя из видов с фотографий Прокудина-Горского, Парфёнов пытается отыскать в нынешней России хоть какие-то черты, хоть какие-то признаки ТОЙ, прежней России. Парфёнов ставит чудовищный творческий опыт. Чудовищный по своим результатам. Парфёнов объездил нынешнюю Эрэфию, прежде всего Центральную Россию, в поисках точек съёмки Прокудина-Горского. И он нашёл-таки практически все эти точки. Но он не нашёл ТОЙ страны, которую снимал Прокудин-Горский. ТА страна ушла в небытие.

Вот, скажем, Лютеранская церковь в Питере. В эпоху раннего советизма с неё снесли стрельчатый шпиль, а оставшуюся кубатуру украсили псевдоантичными барельефами и приспособили подо что-то «полезное». Можно ли восстановить? — спрашивает Парфёнов. И сам себе отвечает: ну, конечно же, можно. Но только какой в этом смысл? Вокруг Лютеранской церкви когда-то кипела жизнь немецкой общины Питера: булочники, ремесленники. Её-то не восстановишь! «Былого не воротишь», — эту старую истину Парфёнов высвечивает с новой силой. Можно восстановить мёртвые и, в общем, бессмысленные декорации, но не полноту и строй прежней жизни.

Парфёнов методично и последовательно идёт за Прокудиным-Горским по Центральной России, Великороссии (она пострадала в НАИБОЛЬШЕЙ степени, подчёркивает автор фильма). Он «накладывает» видовые фотографии своего героя на то, что когда-то стало для них первообразом. Эффект чудовищный. Вместо цвета жизни — разорение, одичание и пустота. Разрушенные, неузнаваемо изуродованные провинциальные русские города, когда-то столь напоминавшие немецкие, а теперь беспорядочно зарастающие буйной зеленью. ТОЙ страны и ТОГО народа больше нет — в данном случае, благодаря Парфёнову, это именно очевидно. Они исчезли, как Атлантида. Произошла страшная катастрофа, подобная гибели материка. И ТА Россия совсем непохожа на страну, которая возникла после 17-го года.

Да, в ТОЙ стране были и 9-е января, и косная, архаичная монархия, и тупая, мертвящая имперская бюрократия, и социальные проблемы, и душный официозный патриотизм, и попытки «русификаторской» политики, и элементарная отсталость... Да, прежняя страна несла в себе многое, что предопределило 17-й год. Я сам тысячу раз писал об этом, и ещё, вероятно, напишу. И, всё-таки, ТА Россия — другая страна. Парфёнов это НАГЛЯДНО показывает. Невозможно отрицать ОЧЕВИДНОЕ. Другая по культуре, по человеческим отношениям, по фенотипу и генотипу, по языку, по ландшафту. По хозяйской хватке и отношению к своей земле, по умению и самой манере работать. Другая по цвету нации — и в визуальном и в элитном смысле. Другая по потенциалу европейского развития, так, увы, и не реализованному. ТАМ и типы либералов и революционеров были другие, нежели сейчас. Я уж не говорю про офицерство, рабочих, крестьян. Сейчас всё выродилось и измельчало, скукожилось и прогоркло. Мы, как верно констатирует Парфёнов, дети совсем ИНОЙ России — советской, колхозной и гулаговской. Это особенно очевидно стало в путинскую эпоху, обратившуюся, прежде всего, к советским смыслам. Именно советский человек и советский народ являются смысловыми центрами наших дней. Тот же «легендарный» Стрелков-Гиркин, работающий в имидже русского белого офицера, тащит за собой в действительности всю ту же совковую инерцию. У «русского» сопротивления украинского Востока ноги целиком растут из Советской России. Памятники Ленину, красные флаги и песни времён ВОВ — вот его маркеры. Именно советская закваска не даёт этим людям принять новую Украину.

Всякие национал-большевицкие спекуляции насчёт якобы неразрывной «связи времён» (типа рассуждений Владимира Карпеца) Парфёнов легко развеивает просто при помощи демонстрации картинок. И картинки-то убеждают более всего, пуще всяких словесных хитросплетений (как говорится, лучше один раз увидеть): была страна, и она исчезла, возникла другая. Которая к прежней имеет примерно такое же отношение, как нынешние греки к Древней Элладе, констатирует Парфёнов.

Кульминация фильма — на реке Шексне, что на Вологодчине. Парфёнов «накладывает» фотографию Крохинской церкви, сделанную Прокудиным-Горским, на нынешний апокалипсический пейзаж: руина посреди мёртвой водной глади. Вот она, непреодолимая дистанция, отделяющая нас от ТОЙ России. Которая всё-таки была прекрасна — настолько, насколько уродлива Россия советская и нынешняя, неосоветская.

22 734

Читайте также

Общество
Русская матрица как причина русской болезни

Русская матрица как причина русской болезни

Единственный способ избавиться от последствий, порождённых жилищной структурой СССР — снести всё типовое советское жильё. Не облагораживать его, не оптимизировать, не перестраивать. Снести и стереть из памяти раз и навсегда. Иначе дороже выйдет. Иначе ещё нахлебаемся мы общественной апатии, маргинальщины, сознания «городской деревни» и угрожающими темпами прогрессирующей «русской болезни». Чем дольше мы будем жить в стране панелек, тем меньше и хуже будет жизнь наших потомков.

Андрей Скляров
Культура
Как Россия собой не овладела

Как Россия собой не овладела

В своей новой книге «Внутренняя колонизация. Имперский опыт России» профессор Кембриджа Александр Эткинд еще раз продемонстрировал, что является по методу своему гуманитарием ярко выражено русским, если исходить из известного тезиса о литературоцентричности России и русской мысли.

Дмитрий Урсулов
Общество
Стокгольмский синдром русского человека

Стокгольмский синдром русского человека

Русские вроде бы тоже нация абстрактной идеи, тоже идеи свободы, возникшей около 100 лет назад как воплощение мечты о революции социалистической, но — в противовес американской — не свободы капитала, а свободы ОТ капитала. Тут снова нужно сделать очень существенную оговорку. Не русские, а СОВЕТСКИЕ. Свобода от капитала, свобода от собственности на каком-то этапе стала генеральной идеей новой НАД-этничной империи.

Михаил Сарбучев